Совсем не зря нас так пугает
с дыханьем жизни расставанье:
страх умереть нам помогает
переживать существованье.И. Губерман
Нельзя обойти стороной разговор о самом сильном из страхов – страхе смерти. Процитирую известного американского психоаналитика Ирвина Ялона:
Мой личный опыт и медицинская практика показали мне, что страх смерти цикличен: он то возрастает, то ослабевает на протяжении жизни. Маленькие дети невольно выхватывают проявления человеческой смертности из того, что их окружает, сухие листья, мёртвые насекомые и животные, «исчезнувшие» дедушки и бабушки, горе родителей, нескончаемые ряды могильных камней. Дети наблюдают за всем этим, но, следуя примеру родителей, молчат о том, что видят. Если же они выражают свой страх открыто, родители заметно теряются, и, конечно, спешат успокоить их….
(И. Ялон. «Вглядываясь в солнце, или жизнь без страха смерти», стр.9)
На мой взгляд, слова известного автора нуждаются в уточнении. Как мы уже говорили, каждой новой заинтересовавшей информации открывается отдельная ячейка в Сознании, а значит опавшие листья, мертвые насекомые и кладбищенские плиты не могут сразу попасть в одну ячейку. Кроме того, я не уверен, что Воображение всех без исключения детей связывает опавшие листья со смертью. Мне кажется более подходящим сравнение с состриженными ногтями и волосами – новые вырастут. Так же и впервые увиденное кладбище вызовет у ребенка не больше ассоциаций со смертью, чем заводская труба.
Вспомните, с какого момента молоко у детей начинает ассоциироваться с коровой: с первого выпитого стакана или когда им об этом сказали? Даже смерть бабушки или дедушки вызовет у ребенка больше картин потери, чем фантазий вокруг собственной смерти. Мне кажется более правдоподобным следующий сценарий: ребенок слышит и ему врезаются в память предупреждения взрослых типа «осторожно, а то можно разбиться насмерть», или слова ненависти, услышанные обиженным сверстником, типа «я тебя убью!» или «чтоб ты сдох!».
Сами по себе эти вещи возбудить Воображение ещё не могут, но запоминаются вместе с общим ощущением от ситуации: смерть связана с чем-то нехорошим. Далее ребенок поумнее с помощью Разума пытается собрать обрывки информации о смерти из всех ячеек своего Сознания, а потом (а ребёнок попроще сразу) обращается к своим главным авторитетам – родителям с вопросом типа: «А я тоже умру? А что будет со мной после смерти?» Если вопрос ребёнка испугал родителей, то страх собственной смерти фиксируется в Сознании ребёнка. С этого момента страх смерти сопровождает человека всю жизнь и так передается из поколения в поколение.
Мыслители разных времён и народов установили связь между интенсивностью страха смерти и качеством и смыслом жизни:
Страх смерти обратно пропорционален хорошей жизни» (Л. Толстой).
Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность» (И. Кант).
Плохо живущие люди куда больше боятся смерти, чем люди, живущие полно, радостно, счастливо» (Ю. Нагибин).
На эту же закономерность нам указывает Тора – процесс от Исхода из Египта и до Дарования Торы одновременно направлен на личностный рост евреев и на преодоление ими оков страха смерти. Я бы разбил его на 7 этапов, 6 из которых описаны в главе Бешалах.
Первым уроком по преодолению страха смерти был приказ Б-га о пасхальной жертве (Шмот 12:3 – 11). Евреям было приказано 10 нисана привязать барашка (священное для египтян животное) у себя во дворе и его крик четыре дня будет слышен на всю округу, а 14 нисана жарить мясо (а дым и запах жаренного мяса никуда не спрячешь) и еще мазать кровью жертвы косяки дверей. Для чего была нужна столь странная заповедь? Для преодоления у евреев страха перед египтянами. За несколько поколений рабства он, как говорится, впитался в кровь. Да, объективно, египтяне после девяти предыдущих казней уже не то, но Воображение евреев ещё очень живо рисует кадры физической расправы.
Евреям нелегко решиться на столь вызывающий шаг на глазах своих бывших надзирателей, – и Б-г им говорит:
Я пройду этой ночью по Египту и убъю всех первенцев в Египте, человека и животных. Совершу Я суд над всеми богами Египта. Я – Б-г. Будет кровь для вас знаком на домах, где вы находитесь. Я увижу эту кровь и миную вас. И не будет среди вас смертной казни, когда Я поражу Египет.
(Шмот 12:12-13)
Еврейский дом, не выполнивший приказ Б-га, рисковал навлечь на себя смерть. Так страх перед Б-гом помог евреям преодолеть в себе страх перед египтянами.
Следующие два урока евреи получают во время событий на Красном море.
Они тогда оказались в природном капкане: слева горы, справа горы, впереди вода, а сзади египетская армия.
И Паро приблизил себя; и подняли сыны Исраэля свои глаза, и вот Египет движется за ними, и устрашились они очень, и громко воззвали сыны Исраэля к Господу.
(Шмот, 14:10)
Но ожидаемого ими чуда не произошло, и на них нападает страх смерти:
И сказали они Моше: Не потому ли, что нет могил в Египте, ты взял нас умирать в пустыне. Что сделал ты с нами, выведя нас из Египта! Ведь это есть то, что мы говорили тебе в Египте так: Оставь нас, и мы будем служить Египту. Ибо лучше нам служить Египту, чем умереть нам в пустыне.
(Шмот, 11-12)
Надо понимать, что несколько поколений эти люди были рабами, а у раба единственная ценность – это его жизнь, и для него она дороже всего. Первый страх, что они испытали, – быть убитыми от рук египтян. Далее «… и разверзлись воды. И вошли сыны Исраэля внутрь моря по суше, а воды им стеною справа и слева от них» (Шмот, 21-22) – зрелище весьма пугающее, возбуждающее страх умереть от стихии. После осознания чудесного спасения эти эмоции находят выход в песне Б-гу: «Тогда воспел Моше и сыны Исраэля эту песнь Господу…» (Шмот, 15:1).
После того, как человек остался в живых после, казалось бы, неминуемой гибели, приходит примерно следующее осмысление:
Смерти можно бояться или не бояться – придет она неизбежно.
(И. Гёте)
И страх смерти после этого немного стихает. Люди, хоть раз пережившие смерть, на жизнь смотрят уже по-философски:
Кто научился умирать, тот разучился быть рабом
(М. Монтень)
Но евреям предстоит пройти ещё несколько этапов.
Четвёртый урок они получают примерно через неделю, по приходу в Мару, им грозит смерть от жажды; пятый – ещё через две недели – смерть от голода:
И сказали им (Моше и Аарону) сыны Исраэля: О, нам бы умереть от руки Господа на земле Мицраима, когда мы сидели у горшка с мясом, когда мы ели хлеб досыта; ибо вывели вы нас в эту пустыню, чтобы уморить всё это общество голодом.
(Шмот, 16:3-4)
И опять чудо (перепела и ман), а ещё дней через десять они приходят в Рефидим:
И жаждал там народ воды, и возроптал народ на Моше, и сказал: Для чего ты вывел нас из Мицраима, умертвить меня, и моих детей, и мой скот жаждой?
(Шмот, 17:3)
Это был шестой этап; и последний, седьмой:
И пришёл Амалек, и воевал с Исраэлем в Рефидим.
(Шмот, 17:8)
Каждый раз страх смерти звучит в их словах, но война с Амалеком – качественно новый урок жизни. Амалек пришёл не из корысти, он прекрасно знал судьбу Египта и армии фараона, даже численно вряд ли он привёл с собой армию, равную 600 тыс. еврейских мужчин, но он пришёл. Он понимал, что идёт на смерть, но он пришёл. Пришёл, ведомый своей верой. Эта вера нам чужда, но именно Амалек научил евреев, что вера сильнее страха смерти. И евреи Исхода этот урок выучили:
…и были руки его (Моше символом) веры до захода солнца. И обессилил Йошуа Амалека и его народ остриём меча.
(Шмот, 17:12-13)
Вряд ли наши предки предполагали, через что им суждено пройти, но, пройдя через эти очищающие испытания, они поднялись над страхом смерти, и только после этого подошли к горе Синай, чтобы получить Тору.
Примером обретения смысла жизни отдельно взятой личностью может служить Джордано Бруно, в 1600 году взошедший на костёр за свои убеждения, и, наверно, имевший право сказать:
Страх смерти хуже, чем сама смерть.